Калининградское издательство «Пикторика» переиздало на русском языке книгу «Закат Кёнигсберга» и организовало в
«Мне не повезло с классной руководительницей. Звали ее госпожа Коске, и в моей памяти она оставила неприятный след. Она приветствовала класс бодрым „Хайль Гитлер“, и отвечать полагалось стоя». Я смотрю на эту цитату из книги «Закат Кёнигсберга», накатанную на одну из стен зала, наверное, минут пятнадцать, и успеваю запомнить ее наизусть. Черные буквы на белом фоне.
На соседних стенах — другие цитаты из книги, фотографии города, практически полностью уничтоженного за две августовские ночи
Он приехал в Калининград не в первый раз, но именно этот приезд, связанный с переизданием книги, вызвал неподдельный интерес горожан: в основном зале негде не то чтобы сесть, но даже встать; на второй этаж зрителей пускать перестали, опасаясь слишком большой весовой нагрузки на несущую конструкцию.
Самого Вика не видно,
«Закат Кёнигсберга» — это та история, которая ничем не хуже дневника Анны Франк (если мы обращаемся к документальной прозе), только с концом более счастливым: во всяком случае, главный герой остался жив.
Михаэль Вик спасся дважды: сперва он выжил в Кёнигсберге, принадлежавшем нацистской Германии, потом в том же Кёнигсберге, только завоеванном советскими войсками. Для нацистов он был немецким еврейским подростком, для советских войск — просто немецким подростком, а значит, и в том, и в другом случае — врагом, неугодным элементом. Все окончилось благополучно. Мальчик прошел через невыносимую жестокость, вырос, стал композитором, написал книгу, которую обозначил не как повесть, дневник или воспоминания, а именно как свидетельство.
Что важно, в «Закате Кёнигсберга» Михаэль Вик никого не обвиняет, не презирает, не ненавидит, ни на кого не жалуется. Он свидетельствует, дает показания. Это свидетельство фактических, бытовых реалий: да, все было так и никак иначе, сперва нас заставили носить желтую звезду на рукаве, запретили ездить в трамваях и автобусах, запретили заниматься музыкой, потом многих из нас уничтожили,
Еще днем, за несколько часов до начала встречи,
Можно подумать над тем, какие условия — простые или не очень — этот самый вечер в «Воротах». И вообще, какого сорта интерес к Вику у горожан: как к некоторой диковинке, человеку, который еще помнит то время, когда здесь все было иначе?
Это любопытство кажется необъяснимым, точнее странным. Больше ста человек пришли посмотреть на другого человека, который выжил здесь в страшное время, все запомнил и записал, и теперь вновь рассказывает об этом. Наверное, у него можно
«Вы занимались спортом?» — задает вопрос
Ему приходится повторяться, раз за разом рассказывая то, что он уже написал. Наверное, сама возможность письменного высказывания помогает автору освободиться, сообщая читателю самое страшное. О том, как их дом сгорел, как все уехали за город, а когда вернулись, их заставили разбирать развалы и убирать трупы. О том, что самое страшное — это советский инфильтрационный лагерь «Ротенштайн», который сам Вик называет «концентрационным». Там приходилось жить в подвале, и каждую ночь умирали люди, которых потом складывали в общую кучу. О том, что до войны Кёнигсберг был идеальным городом для жизни ребенка или молодого человека: с замком, прудом, парками, театром и оперой. О том, что ожесточение красноармейцев, пришедших в Кёнигсберг, объяснимо: до этого они освобождали свои города, видели многое и сюда шли с желанием мстить. И главное — о том, что мы все ведем себя не лучшим образом, когда сталкиваемся с трагедией своего собственного народа и помещены в трагические обстоятельства.
Михаэль Вик показывает желтую звезду, которую носил в Кёнигсберге во время власти нацистов: задним рядам не видно, а первые почтительно и смущенно аплодируют.
Встреча продожается чуть больше часа. Ровно столько же длится раздача автографов. Каждому, кто подходит подписывать книгу, Михаэль жмет руку. У него сухая, очень приятная рука с пальцами, которые принято называть музыкантскими, и крепкое рукопожатие.
Текст — Александра Артамонова, фото — Виталий Невар
* Facebook — Социальная сеть признана в России экстремистской Тверским судом города Москвы. Запрещена и заблокирована в РФ