Выражение «человек-эпоха» в последнее время несколько девальвировалось из-за частого употребления. Но архитектору Вадиму Еремееву оно очень подходит. В середине 60-х он, будучи председателем правления Калининградского отделения Союза архитекторов, боролся за сохранение Королевского замка, позже — выступал против сноса Дома Советов. Ни то, ни другое здание уберечь не удалось. Но зато в Калининграде можно увидеть немало работ Вадима Еремеева. Среди них — Дом профсоюзов на улице Сергеева, областная прокуратура на Горького, «Калининградский пассаж» у Северного вокзала. Архитектору 86 лет, и он продолжает работать. В интервью «Новому Калининграду» Вадим Еремеев рассказал о том, как в Калининграде был организован «Клуб интеллигентов», чем плоха Рыбная деревня и почему на Центральной площади, где стоял Дом Советов, все равно нужно строить высотное здание.
— Вадим Геннадьевич, после окончания Уральского политехнического института в 1961 году вы некоторые время работали в Оренбурге, а потом перебрались в Калининград. Зачем?
— Я приезжал сюда студентом еще в конце 50-х годов в гости к дяде-полковнику, который служил в «органах». Он жил в особняке на улице Красной, мне было где остановиться. Город был разрушен основательно, кругом руины, груды кирпича. И мы с женой сразу поняли, что нам, архитекторам, здесь есть чем заняться. Просто непаханое поле работы. Город фактически надо было отстраивать заново. Это обстоятельство и сыграло решающую роль при принятии решения о переезде.
В «Калининградгражданпроекте» я проработал 25 лет, после чего открыл в 1989 году первую в области частную архитектурную мастерскую. Проектирую до сих пор. В стадии реализации, например, проект реконструкции базы отдыха РЖД в Зеленоградске.
Здание ресторана «Прибой» в Зеленоградске
— Какое здание было построено здесь по вашему проекту первым?
— Вспоминается «Прибой» в том же Зеленоградске. Не уверен, что этот проект был самым первым, но одним из первых — точно. Сейчас бы сказали, что это — «Многофункциональный комплекс». Внизу — большая столовая, наверху популярный ресторан с варьете и баром. Завершили мы эту работу в 1975 году. Долгое время «Прибой» считался одной из визитных карточек города, но в 90-е годы он попал в частные руки, хозяину здание, как я понимаю, стало неинтересно, оно захирело, стало рассыпаться. И в 2013 году его снесли. Только на фото «Прибой» и остался. Да и в памяти людей, конечно...
Проект этот дался мне нелегко. Были опасения, что довольно большой вынос в море — на семь с половиной метров — не выдержит натиска стихии. На Балтике ведь случаются довольно сильные штормы, и я, откровенно говоря, думал: «А вдруг при ударе особо мощной волны всё просто рухнет!» Однажды приехал зимой в Зеленоградск, а терраса вся сверху донизу в огромных сосульках. Ой, думаю, нехорошо это, опасно. Но, слава Богу, обошлось. У меня был очень хороший конструктор — Гоша Зайцев. Он предусмотрел большой запас прочности. Опоры, на которых стоял вынос в море, были очень основательно заглублены, созданы мощные фундаменты, которые выдержали проверку временем.
Знаете, изначально я не планировал ставить опоры, думал поместить эту конструкцию на стенку. Но опытные архитекторы сказали мне: «Ни в коем случае! Стенка дышит, может ходить взад-вперед». Нужны отдельные опоры. И это оказалось верным решением.
— На какой образец вы ориентировались при проектировании?
— Дело в том, что я вообще старался никогда никому не подражать, я не люблю повторов, не терплю слизывания. Если говорить о стиле «Прибоя», то это, наверное, конструктивизм. Хотя, если честно, я далек от всяких этих «измов». Просто это была современная для той эпохи архитектура. В русле мировых тенденций. По таким же принципам я проектировал и Дом профсоюзов на улице Сергеева, 14, который был построен в начале 80-х годов. Он сохранился, правда, с некоторыми изменениями.
Изначально идея состояла в том, чтобы дом как бы просвечивался насквозь, чтобы с Нижнего пруда была видна зеленая зона Верхнего пруда и наоборот. С этой целью я поставил здание на «ножки». Но потом выяснилось, что место это очень ветреное, под домом прямо вихри стали гулять, поэтому через какое-то время низ пришлось застеклить. Плюс это дало новые площади, что тоже важно...
— Вы довольны этой работой?
— Знаете, я никогда особо не был доволен результатом. Наверное, потому что хорошо знал, что строилось за рубежом. А там делалось такое, о чём мы тогда в советские времена даже мечтать не могли. Посмотрите на Оперный театр в Сиднее! (знание построено в 1973 году по проекту датского архитектора Йорна Уотзона. — прим. «Нового Калининграда»). Это просто какие-то невероятные формы!
Нет, недостатка в идеях-то у нас не было, но как их воплотить? Ведь тот же Дом профсоюзов собран из типовых конструкций. У архитекторов был очень ограниченный набор кубиков, с помощью которых они что-то строили. Какие-то оригинальные разработки особо не поощрялись. Фактически они были под запретом. А все потому, что стандартные железобетонные конструкции для строителей были очень выгодны. Они наладили производство определенных компонентов, из которых собирались здания. За это их хвалили, давали премии, грамоты и вымпелы. А тут архитекторы со своими задумками. Очень некстати. Надо ведь фактически новое производство налаживать.
Я помню, буквально умолял директора завода ЖБИ-2 Алексея Войтова, чтобы он изготовил «ребрышки» на Дом профсоюзов. Это такие небольшие архитектурные элементики, которые украшают фасад, делают здание немного легче. У меня были с Войтовым хорошие отношения. Тогда многое держалось на личных связях. Примета времени, обусловленная издержками планового хозяйства...
— Вы не только строили новые здания, но и восстанавливали старые, немецкие. Знаю, например, о Штадтхалле, где сейчас Калининградский областной историко- художественный музей...
— Это был очень интересный опыт. Я работал над этим проектом десять лет. Хотелось воссоздать это здание таким, каким оно было раньше. Для этого я изучал работы немецких архитекторов, рассматривал старые фотографии. Но найти хоть какую-то информацию было очень непросто. Был один буклет в Калининграде — «Кенигсберг в 44 фотографиях», да и тот издали неофициально. Из него я многое почерпнул.
Работы по восстановлению Штадтхалле велись едва ли не тайно. По документам мы ремонтировали жилой дом на улице Клинической. Таким образом председатель горисполкома Виктор Денисов обходил установки партийного руководства страны о том, что средства нужно тратить в первую очередь на жилые дома. А тут — музей! Никто бы разрешения на это не дал.
Но Денисов был человек неравнодушный, увлеченный. Благодаря ему многое из довоенного наследия было сохранено и до сих пор используется. Это и Театр кукол, и областная филармония, и Музей янтаря... При том руководителем он был требовательным, планерки проводил крайне жестко. Приглашал на них только руководителей предприятий. Если приходил главный инженер, отправлял обратно. Я присутствовал на этих планерках как архитектор, занимающийся реконструкцией здания музея, и видел всё своими глазами. Я говорил, что нужно для работы, а Денисов ставил перед подчиненными задачу обеспечить меня всем необходимым. Так, например, он заставил руководство Гусевского завода светотехнической арматуры изготовить нужные нам и, конечно, нестандартные светильники, организовал доставку доломитовой плитки для облицовки откуда-то с юга.
И когда здание было готово, принимать объект приехал какой-то большой начальник из Москвы, но остановился он не в Калининграде, а в в санатории литовского Друскининкая. Денисов послал за ним машину, по дороге сюда этого москвича, видимо, хорошенько подпоили, и он без проблем подписал все нужные бумаги. Таким образом объект был рассекречен, официально он стал называться музеем.
— Как вы стали председателем правления местного Союза архитекторов ?
— После окончания института я два года отработал в Оренбурге, потом переехал в Калининград, и уже здесь меня приняли в Союз архитекторов. А людей там было немного. Около десятка, и все в основном пожилые. И эти старички посмотрели на меня и сказали: «Ты молодой, ты и будешь председателем». Дело в том, что должность была неоплачиваемая, при этом работы было много, но я 18 лет честно выполнял эту, как тогда говорили, общественную нагрузку. Союз наш, калининградский, быстро разросся. Скоро в него стало входить уже около ста человек. Каждые четыре года проходили выборы, и меня всё время переизбирали. Видимо, неплохо работал, часто организовывал разные поездки. В основном ездили в Литву, где, надо сказать, было чему поучиться. В архитектурном плане Прибалтика во времена СССР была самым продвинутым регионом, пожалуй. Госплановская система там, конечно, тоже связывала архитекторам руки, но все же запретов было поменьше, а простора для творчества — побольше.
Вообще, постепенно вокруг Союза архитекторов стала концентрироваться культурная жизнь Калининграда. Мы совместно с местным отделением Союза художников, Союзом театральных деятелей организовали «Клуб интеллигентов». У нас была комнатка в здании «Калининградгражданпроекта», где мы проводили вечера, выставки.
Помню мы организовали выставку художника Николая Бочарова. Удивительный человек и художник отменный. Потрясающие сюрреалистические картины писал. При этом — ветеран Великой Отечественной войны. Однажды прибежали ко мне из райкома: «Кто разрешил выставку?». А я говорю: «Это не выставка, просто встреча с художником». В общем, скандал был небольшой. А всё потому, что тогда велась борьба с разного рода «неправильным» искусством.
— Вы были одним из тех, кто активно выступал против сноса Королевского замка. Чем вы руководствовались, защищая его?
— Здравым смыслом! Это исторический памятник, памятник архитектуры. Хотелось сохранить кусочек истории нашего города. Да и с практической точки зрения уничтожать пригодный для использования объект было, мягко говоря, неразумно. Там оставались целые помещения. Все это можно было при минимальных затратах привести порядок и разместить там, например, музей. Но у наших партийных руководителей на этот счет было другое мнение. Они хотели избавиться от всего немецкого, как будто до 1945 года здесь вообще ничего не было, никакой истории.
Когда стало известно о намерении взорвать замок, представители местной интеллигенции написали письмо в его защиту, которое было опубликовано в 1965 году в «Литературной газете». Я принимал участие в составлении текста, но основным автором был секретарь областного союза писателей Валентин Ерашов. После выхода статьи разразился скандал. У меня состоялся довольно неприятный разговор с первым секретарем Калининградского горкома КПСС Дмитрием Романиным. Он сказал мне: «Ну как так? Ты же член партии, почему поступаешь вразрез с ее решениями?» Я ответил, что я не член партии и никогда им не был. Он очень удивился: «Как такое возможно?! Столько лет возглавлять Союз архитекторов, не будучи коммунистом!»
— Вас после этого сместили?
— Кто меня сместит? Должность, как я уже говорил, выборная. Союз архитекторов — общественная организация, которая формально ни от кого не зависит и никому не подчиняется. Но история эта для меня аукнулась. Уже было принято решение о выделении мне квартиры, я вот-вот должен был получить ордер. Все основания для этого у меня имелись: женат, двое детей, уже приличный стаж работы. Но ничего я не получил. И мы продолжили жить в одной комнатке в доме на Еловой аллее. Конечно, это было не очень удобно, а главное — я понял, что перспектив у меня в Калининграде очень немного. Поэтому стал искать работу в других городах. И, знаете, не без успеха — мне сразу же предложили квартиры в нескольких городах. А, например, в Североморске и Сочи я мог получить должность главного архитектора. Раз такое дело, я уже написал заявление об уходе из «Калининградгражданпроекта», но мой начальник Игорь Андреевич Грабов «выбил» для меня квартиру, и я остался здесь.
— Не пожалели?
— Ни одной секунды. Я очень люблю Калининград и область. Здесь природа потрясающая, море, озера. А мы с женой заядлые рыбаки, даже подлёдной рыбалкой занимались. Кроме того, у меня родители к тому времени сюда переехали, брат, племянники. Ну, а про дядю я уже говорил... Мы с женой любили путешествовать, на стареньком мотороллере объездили всю область и едва ли не всю страну. Но всегда с радостью возвращались в Калининград, который стал родным.
— Дом Советов, что вырос рядом с тем местом, где стоял замок, ушел в историю, как и сам замок. Что должно появиться на этом многострадальном месте сейчас?
— Я разрабатывал проект благоустройства, которое было вокруг Дома Советов. Каскады, фонтаны — всё мое. И всё работало. Снос Дома Советов — это еще одна серьезная ошибка. Я не очень понимаю, зачем это сделали. Здание было почти готово, его нужно было немного довести до ума. Я об этом много писал и говорил, где только мог. Но не услышали...
Сейчас власти заявляют: «Давайте разобьем там парк». Ну, это просто смешно, на мой взгляд. Такая позиция ни к чему не обязывает. Если ничего не делать, то парк или сквер сам собой появится, всё вырастет естественным образом. Без какого-то высотного сооружения, которое держало бы эту территорию, не обойтись. Нужна мощная доминанта, какой-то акцент.
Я бы построил примерно то же самое по объемам, что и Дом Советов, только, возможно, немного другой архитектуры. Недаром же кирхи, соборы, церкви ставили в самых лучших местах, на какой-нибудь возвышенности, чтобы на этом сооружении концентрировалась визуализация. И сейчас нужно построить там что-то значительное, что-то такое, чтобы это можно было увидеть из бывшего Балтрайона. Чтобы все понимали — это центр города.
— Что-то вроде вашего «Калининградского пассажа» у Северного вокзала?
— Ну, не обязательно. Там передо мной стояла задача вписать этот объект в окружающий комплекс, сделать так, чтобы он ни с чем визуально не конфликтовал. В частности — с бывшем немецким зданием Северного вокзала (в советское время — Межрейсовый дом моряков, сейчас — Калининградский деловой центр. — прим. «Нового Калининграда»). А башенка с часами хорошо, как мне кажется, замыкает Ленинский проспект.
— Многие туристы и даже кое-кто из местных уверены, что построенный в 2004 году «Пассаж» — немецкое здание. Неоднократно слышал подобное мнение. Вы специально добивались такого эффекта?
— Нет, конечно. Я вообще полагаю, что любая имитация — это плохо. Надо либо восстанавливать старинное здание один в один, либо делать уже что-то современное. Именно поэтому мне не очень нравится первая очередь Рыбной деревни, которая построена, что называется, «по мотивам». Что касается «Пассажа», то я не согласен, что это здание пытается имитировать старину. Это, на мой взгляд, достаточно современная архитектура. Но опять же — не Сиднейский оперный театр, к сожалению...
— Вы уже дважды упомянули это здание, оно ваше любимое?
— Это, пожалуй, один из самых ярких образцов современной архитектуры. Вживую мне его посмотреть не довелось, до Австралии я не добрался. Но по миру поездил, был во многих странах, видел лучшие работы ведущих мастеров. Очень большое впечатление на меня произвело то, что сделала Заха Хадид (британский архитектор и дизайнер арабского происхождения (1950-2016), представительница деконструктивизма. В 2004 году стала первой в истории женщиной, награждённой Притцкеровской премией, которая присуждается за достижения в области архитектуры. — прим. «Нового Калининграда»). Это действительно что-то уникальное.
— Какие работы коллег-архитекторов в Калининграде вы могли бы отметить? Что вам нравится?
— По правде сказать, ничего на ум сразу не приходит...
— А что не нравится?
— Самая большая ошибка последних лет — это дом, который построен по проекту Александра Башина на улице Эпроновской, тот, что напротив Рыбной деревни. Это огромное, разлапистое здание, которое перекрыло все видовые точки на центр города. Оно как бельмо в глазу. Ни к чему там было такое сооружать...
Ну, а вообще мне очень не нравится, что общей концепции у нас нет. Если застройщику нужно воткнуть куда-то дом, он его воткнет обязательно. Какая-то выборочная застройка идет, без учета Генплана. Раньше застройка была комплексной. Сразу рассчитывалась — сколько нужно школ, поликлиник, детских садов для того или иного района. Сейчас же — сначала строят «человейники», а потом думают, где люди будут лечиться, где — учиться. Бардак какой-то происходит. Как это по-другому назвать?
Что касается дальнейшей судьбы территории, где стоял Дом Советов, то хватит уже, я думаю, конкурсы проводить! Я не понимаю, в чем их смысл? Сколько раз у нас проводились конкурсы в рамках «Сердца города»? Я сбился со счета. Но я не видел ни одного проекта, который мог бы быть осуществлен. Все как-то бестолково было, без всестороннего обсуждения. Лет десять назад победителем был объявлен проект питерского архитектурного бюро Никиты Явейна, который в том числе предусматривал комплекс жилых домов. А это неприемлемо! Там должно быть общественное пространство. Пришлось протестовать, обжаловать это решение жюри. И вроде бы удалось отбиться...
Я считаю, что нужно сформировать группу крепких калининградских архитекторов, чтобы они сделали два-три дельных предложения, и выбрать из них самое лучшее.
Беседовал Кирилл Синьковский, фото Юлии Власовой / «Новый Калининград»
Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав
Ctrl+Enter
© 2003-2025