Внук «совка»: Антон Чадский о явлении и появлении «Ватника»

Наряду с «санкциями» и «ой, все» слово «ватник» выбирают как главное слово уходящего года. Проходят модные показы и фотосессии, ватник становится практически предметом национальной одежды, а одноименного героя комикса называют едва ли не главным русским антигероем. Тем временем создатель Ватника — вечно пьяного и побитого квадратного существа — Антон Чадский обосновался в Калининграде, рисует комиксы отчасти на местную тематику — Ватник и культурное наследие, Ватник и немцы. В беседе Антон Чадский рассказал «Новому Калининграду.Ru» о том, почему он приехал в Калининград, какие местные темы вдохновляют его на создание комиксов, почему Ватник стал таким популярным и чем Ватник отличается от «совка».

— Расскажи, пожалуйста, как ты оказался в Калининграде.

— Я родился и вырос в Новороссийске, но решил уехать из своего города после того, как на меня стали оказывать давление и мне стало жить некомфортно и небезопасно. Я долго подыскивал место для переезда, потому что Новороссийск — город довольно провинциальный, не дает возможности развиваться. Кроме того, мне не хотелось оставаться на Кубани. Я выбирал между Санкт-Петербургом и Калининградом и выбрал последний: рядом с морем, маленький и европейский. До этого в Калининграде я был одни раз, в 2011 году, и мне здесь тогда понравилось.

— Все-таки почему тебе пришлось уехать из Новороссийска?

— Я работал в администрации города, и в один момент у меня возникли проблемы, связанные с моей проукраинской позицией: вместе с польскими волонтерами я через интернет собирал деньги в помощь национальной гвардии Украины, кроме того, я писал статьи и рисовал комиксы в поддержку Украины. Вообще, в администрации работают люди, скажем так, с разными интересами, но не особо продвинутые в плане интернета: о моей деятельности они узнали где-то через месяц.

Местное самоуправление, на мой взгляд, это фундамент гражданского общества, и я шел работать не на Кремль, не на Путина, а на свой родной город. Я шел, как бы это пафосно ни звучало, развивать свою землю. Меня интересовало местное самоуправление, потому что только жители города знают, что им нужно, а не губернатор, мэр и другие люди, пришедшие издалека.

Однажды утром в воскресенье мне позвонил городской чиновник, человек, близкий к правоохранительным органам и самому патриотическому крылу городской администрации, то есть к тем людям, которые ездили в Крым и кричали там свои лозунги, которые поддерживают террористов на Донбассе. В общем, он позвонил, сказал, что мной интересуются спецслужбы и лучше мне сейчас уйти из администрации. Потому что с такими взглядами я не могу работать в муниципалитете. Хотя муниципалитет — это не партия и не чья-то личная собственность. Я считаю, что это было нарушение моих прав на свободу слова.

Я после того звонка больше в администрации не появлялся, просто отключил телефон, лето провел в Новороссийске, а потом приехал в Калининград. Я поплатился за свободу слова, не занимаясь активной политической деятельностью. Мне стало опасно находиться в Новороссийске из-за националистов и казачества, которое я всегда критиковал. Учитывая, что город наш провинциальный и маленький и казачество с администрацией связаны очень тесно, мне не захотелось там больше оставаться.

— Ты придумал Ватника в 2011 году, чем ты занимался на тот момент?

— Тогда я работал в Новороссийске на крупном предприятии на очень серьезного человека, и, несмотря на то, что у меня уже были довольно либеральные взгляды, я не мог позволить себе заниматься какой-то активной политической деятельностью. Какой-то конкретной партии я никогда не симпатизировал, несмотря на то, что был членом прокремлевского движения. И не уверен, что в ближайшем будущем в России появится партия, которую я захочу поддержать своей работой. Теоретически я бы мог быть полезен некоторым партиям в регионах. Например, в своем регионе я знаю настроения людей, точки, на которые нужно давить, но сейчас я не хочу ни на кого работать.

Нет таких людей, за которыми я готов пойти. А партийные шишки мне весьма неприятны. Вообще, меня сейчас мало интересует политика, сейчас меня больше всего интересует искусство.

—То есть ты позиционируешь себя сейчас как художник?

— Скорее всего, как протестный художник. Я мог бы заниматься чисто политикой через дружественные проекты на Украине, где сейчас сильны антироссийские настроения. Например, мой знакомый работал на выборах партии «Свобода», так сказать, «рядовым», но, тем не менее, я мог бы делать политическую карьеру, однако сейчас я этим принципиально не занимаюсь. Мои работы — это протестный художественный акт. Но не политика. Политика может стать моим хобби и родом занятий только в том случае, если мне станет близка какая-то партия.

— Ватник появился в 2011 году, но очень известным стал именно после начала прошлогодних событий на Украине. Расскажи, как вообще был придуман этот карикатурный образ и чем ты объясняешь его популярность?

— У нас в стране в принципе нет жанра политической сатиры. Если он существовал раньше, то сейчас напрочь отсутствует. Мне кажется, что возникла необходимость в создании героя, который бы в себе воплощал все негативные черты российского современного общества. В какой-то момент меня осенило: я придумал персонажа по аналогии со Спанч Бобом, таким придурковатым мультипликационным героем. Я нарисовал персонажа, который объединил в себе всех: и коммунистов, и центристов, и православных, и атеистов.

Главная черта Ватника в том, что он стоит над всеми идеологическим различиями. В нем просто сконцентрирована безумная любовь к России, но к России не как к географической территории, а к России как к государственному образованию. Патриотизм Ватника — это тотальная любовь к действующему режиму. Затем этот образ стал набирать популярность: на Болотную площадь люди выходили с плакатами, на которых был изображен Ватник, про Ватника стали писать разные люди, в том числе и Артемий Троицкий.

Сдуру Ватника сделали популярным и прокремлевские деятели, которые вместо того, чтобы не обращать на этого персонажа внимания и замалчивать его фигуру, наоборот, стали активно писать о нем, пытаться наделить сам образ предмета «ватник» положительными чертами. Писали, например, что в Великую Отечественную войну именно в ватниках воевали наши деды, что именно в ватниках мы победили фашизм… Выглядело это абсурдно, нелепо и грубо. Но эти действия только прославили моего персонажа.

— Ты рисовал его сам?

— Да. Я сам его рисовал и рисую. Технически паблик был создан другим человеком, а я стал наполнять этот паблик контентом. У меня не было пошагового плана, как его развивать, и я не думал, что Ватник станет таким известным. Ватник был мемом для узкой либеральной тусовки, для людей, настроенных радикально и антироссийски, для людей, которых не устраивает режим и сегодняшнее российское общество.

Сейчас Ватник известен за пределами СНГ: его упоминал известный американский экономист, лауреат нобелевской премии по экономике Роберт Шиллер. В одной из бесед с немецким журналистом зашел разговор о России, и Шиллер спросил у корреспондента, знает ли он о ватниках. Оказалось, что журналист о ватниках ничего не знал, и тогда Шиллер объяснил ему, что ватники — это люди с советским менталитетом.

— Ватник стал таким же четким, емким и очень популярным термином, как «совок». На твой взгляд, Ватник от «совка» чем-то отличается?

— Об этих различиях когда-то писал Александр Генис. По моему мнению, Ватник — это антропологическое продолжение действий и образа мыслей «совка». Нет советского союза, нет и «совков». Людей, которые сегодня ностальгируют по СССР, я бы тоже называл ватниками. Ватник — это внук или сын совка, он мыслит теми же самыми категориями, только в современных российских условиях и реалиях. Но это, опять же, если понимать слово «совок» с негативным оттенком. Ведь тот же Генис негативных коннотаций в это определение не вкладывает, в его определениях есть ностальгические нотки. А я бы в образ «совка» вложил больше пародийного и карикатурного негатива, точно так же, как и в образ Ватника, человека, живущего стереотипами, которые ему государство поставляет через экраны телевизора.

— Ты сразу придумываешь сюжет?

— Да. Очень быстро. Я не усидчивый и не могу долго сидеть над одним делом, мне надо сделать сразу, потому что потом я теряю мысль событий и запал. Все комиксы я придумываю за несколько секунд.

— Как ты выбираешь события для своих комиксов?

— Самые актуальные события обычно чувствуешь, порой достаточно включить телевизор, чтобы понять, что вбрасывается в информационное пространство, какие темы могут зарядить людей, и ты понимаешь, по каким точкам надо бить. Но все равно выбор событий для моих комиксов очень субъективен. Например, я никак не отображал «болотку», хотя в какой-то мере поддерживал людей, которые выходили на Болотную площадь, но не лидеров. Почему-то сама «болотка» тогда меня никак не зацепила, да и сейчас не цепляет.

— А «Марш мира» зацепил?

— Я его отображал в своих комиксах, правда, при помощи чужого героя. «Марш мира» я отображал при помощи поросенка Петра, который символизирует скептически настроенного россиянина либеральных взглядов, который всегда готов свалить. Правда, в оригинале он уже давно свалил. Я поддерживаю «Марш мира» в Москве. Хотя я там и не был, но я чувствовал настроение людей, и они меня вдохновляют.

— Существует форма виртуального протеста, она может выражаться в чем угодно, в том числе и в том, что ты сидишь в социальной сети и пишешь о том, как тебя не устраивает то, что происходит в обществе. Но может ли виртуальный протест стать реальным?

— Может. Человек получает информацию о том, что происходит, через сеть, потом может наступить критический момент, когда человек уже не хочет читать о том, что происходит, он хочет стать участником тех событий, о которых пишут. Лично я был близок к тому, чтобы поехать на украинский майдан.

— А что послужило сдерживающим фактором?

— Как бы малодушно это ни звучало, но причиной стала моя личная жизнь, моя девушка, которую я очень любил и из-за которой я не поехал. Я могу писать все что угодно, но, вместе с тем, я готов выйти и поддержать.

— Но есть разница между словами «готов выйти» и реальным выходом на площадь.

— Я еще не достиг того уровня, у меня еще не до конца наболело, но, возможно, придётся выходить. До того, как существующая система начнет рушиться, остались считанные годы, и вот тогда, возможно, я выйду на улицу. Я создал арт-группу в Киеве, она периодически устраивает флешмобы на политические темы и существует в таком немного трешовом молодежном формате. Я деятельность этой арт-группы не контролирую, просто присматриваю за ребятами.

— Какая целевая аудитория у Ватника?

— Это люди от 23 до 30 лет.

— Для этих людей не является барьером то, что ты бывший «нашист»?

— Не знаю. Я не скрываю того, что когда-то был «нашистом». Ко мне сложно подкопаться с точки зрения идеологии. Ну, был я когда-то в прокремлевском движении, а сейчас я против него. К тому же я никогда не поддерживал «Наших» с идеологической точки зрения, и это подтвердит любой человек, который со мной там работал. Я в «Наши» вступил только для того, чтобы чему-то там научиться, я получил знания, которые мне пригодились, и, что главное, я понял, как работает система пропаганды, откуда берутся платные интернет-тролли.

Движение я покинул по идеологическим причинам: наступил момент, когда я уже не мог притворяться. Если до президентских выборов 2008 года «Наши» представляли из себя что-то относительно независимое, то ближе к выборам они стали пропутинской и прокремлевской движухой, которая не давала никакого драйва. Но, несмотря ни на что, «Наши» работали очень качественно и, что важно, позитивно: в отличие от многих оппозиционеров они создавали позитивную повестку дня. Наши оппозиционеры тоже могут создавать такую картину. Ругать Путина и систему — это понятно, но я за позитивные идеи, но не за нытье.

— Но твоего Ватника позитивным не назовешь…

— Ватник — отрицательный персонаж, но вокруг него создается позитивная атмосфера: люди смеются над ним, шутят, веселятся.

— Ты в Калининграде уже несколько месяцев, город не вдохновил тебя на создание комиксов с местной тематикой: ватники и Кант, например?

— Я делаю комиксы про отношение калининградских ватников к культурному наследию в одной группе ВКонтакте. Вообще, интересно отражать через комиксы специфику тех или иных российских городов. Я приехал в Калининград, и мне сразу захотелось нарисовать калининградского ватника, поразмышлять на тему того, как этот ватник относится к культурному наследию. Мне больно смотреть на то, что делают с архитектурными памятниками и в Новороссийске, и в Калининграде. Здесь нет единства стиля, какого-то однородного архитектурного ансамбля. Я здесь недавно, но вижу, что деятельность градостроительного совета в Калининграде так же слабо выражена, как и в Новороссийске.

Человек, который не любит город, не может адекватно поддерживать его состояние Отличительная черта Ватника — это бескультурье, лицемерие и ханжество. В Калининграде я живу в старом районе, где сохранилось много довоенных и очень красивых немецких особняков, которые представляют архитектурную и историческую ценность, но находятся в ужасном состоянии. Калининградский ватник говорит о том, как любит свою область и свой край, гордится тем, что за этот город воевал его дед, но вместе с тем наплевательски относится к тому, что его окружает, к культурному наследию.

Текст — Александра Артамонова, фото — Виталий Невар, иллюстрации — Антон Чадский

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter

Текст: Александра Артамонова